Искать:

А "Тигр" все ближе!

За весь мой сравнительно небольшой опыт работы в средствах массовой информации я понял, что тяжелее всего брать интервью у ветеранов Великой Отечественной войны…

Седой старик в который раз пытается начать рассказ о том, как во время войны он служил снайпером. Ничего не выходит – первые слова звучат глухо, ветеран сглатывает, на глаза наворачиваются слезы. Он в слепую шарит по столу в поисках сердечного лекарства, к нему бежим тоже уже не молодая дочь.

Дрожащими руками ветеран с простым русским именем выпивает валокардин, на некоторое время замирает. Потом молча встает, не прощаясь уходит в свою комнату. Дочь разводит руками, говорит: «Простите, ничего не получится.» И без перехода, вздыхая, добавляет: «Он теперь несколько дней спать нормально не будет». Извиняясь, мы покидаем ветерана.

03940520_61ADCНа очереди следующий участник войны. Новый рассказ о том, сколько горя, мучений и потерь принесла та война. Снова глаза, наполненные слезами и болью. Снова сбивчивый, местами неразборчивый рассказ.

- Командир кричит: «Вон он, «Тигр», поворачивайте орудие! Для меня все происходит как в медленном кино… Вот мы поворачиваем нашу сорокопятку, устанавливаем для стрельбы. А «Тигр» все ближе. Вот он стреляет, нас осыпает комьями земли, один боец из расчета охает, хватается за бедро с левой стороны. Из под его руки медленно сочится кровь. Пот, смешанный с землей, попадает глаза. «Скорее, скорее!» - подгоняю я себя мысленно.

И вот пришло время дуэли. Танк все ближе. Первый снаряд не долетает, второй ложится лучше, третий чиркает о борт и улетает. Четвертый рвет гусеницу, «Panzerkampfwagen VI» чуть поворачивается, но перед этим раздается выстрел, я чую, как прошедший рядом снаряд всколыхнул воздух. Все, теперь ему хана! Неподвижная мишень была расстреляна, но и на это ушло еще четыре снаряда. Из танка никто не вылез… Почему он медлил, не стрелял? Нет ответа…

От рассказа ветерана бегут мурашки, чувствую, как волосы поднимаются. Кто следующий?

- Мы с моей мамой и маленькой сестрой стоим на рельсах у непонятных халуп. Мы еще маленькие. Мне шесть, сестре три года. Мама закидывает на спину грязную сумку, и подталкивает нас: «Идем девочки, идем!». Идем три дня, спим в кустах у железнодорожного полотна. Моя сестра все время плачет, кричит: «Мама, дай поесть!», заливается слезами. Мама достает из сумки вареную картофелину, молча отдает ей. Вдруг я слышу, как в небе приближаясь, нарастает грозный гул. Поднимая глаза, я вижу, как высоко в небе , ныряя в редкие облака, летят несколько самолетов. Мы замираем, готовые бежать и прятаться. «Вроде наши…» - выдыхает мама и мы плетемся дальше…

- Я тогда маленький был. Играем у здания старой редакции. И вдруг крик: «Самолеты!». Я поднимаю голову и вижу, как как будто именно на меня пикирует самолет. Теперь я знаю, что это был «мессер». И вот от него отделяется бомба и летит туда, где стою я и мои друзья. Надо бежать, но я застываю на месте и не могу двинуться… Бомба отбрасывает меня почти на пять метров, в ушах свист. Рядом с небольшой воронкой лежит кто-то из взрослых. Он живой, но ранен…

- Когда немецкие самолеты пролетали над нашим селом, я, маленькая девочка шести лет, вставала к стене дома и считала He_BA6EDсамолеты: «Один, два, три…». Мама кричит: «Дочь, беги к нам, но я не могу. Какая-то смертельная магия была в этом зрелище, так, что не оторваться…

В конце рабочего дня молча сижу за столом, мысленно выстраиваю для себя будущую статью. В горле комок, перед лицом мелькают лица ветеранов, детей войны. Дай Бог им долгих лет жизни! Живым – прожить подольше, мертвым – земля пухом!

 

 

 

Комментарии посетителей

Для добавления комментария, необходимо авторизоваться
1 комментарий
admin
Шибитов И.В. (гость)

Это действительно так. Большинство участников ВОВ не любили вспоминать и рассказывать про войну. У нашего, после военного поколения, практически все отцы воевали, но когда нам в школе дали задание написать сочинение о подвиге отцов на войне мой папа Шибитов Василий Николаевич сказал мне пиши, как к нам попала в плен власовская кухня. Дело было в Прибалтике, наши войска выбили немцев с их первой и второй линии обороны и оказалась, что их третья линия обороны — наша передовая, а немецкая буквально в 100 метрах от нашей. Сплошной, как таковой линии фронта не было. И вот вечером едет по нашей передовой полевая кухня, запряжённая конём. Часовые окликивают: Стой! Кто идёт! В ответ: Свои. Наконец один часовой не выдержал и кричит: Черти тебя носят под носом у немцев! После этого повар, с перепугу, хлещет коня и пытается ускакакать, но бойцы не растерялись и быстренько его остановили. Это был власовец. Днём он, где-то в лесу за третьей линией обороны немцев, готовил для власовцев ужин и не знал, что наши выбили немцев и власовцев и захватили третью линию их обороны. Отец посмеялся и сказал, что благодаря власовскому повару они дважды поужинали в этот вечер. Мне, восьмикласснику страшно было обидно, что он участник Сталинградской битвы и освобождения Прибалтики (дважды раненый) наотрез отказался рассказывать про участие в боевых действиях и о том, как он командир пулемётного взвода воевал. Буквально со слезами на глазах я написал сочинение про этот случай, что-то другое про войну отец оказался рассказывать на отрез.