Искать:

Все было вопреки, наперекор...

Рано утром 25 июля 1980 г. из уст в уста передавали: «Слышали? Высоцкий умер!» Недавно - наконец! - в Москве, родном и любимом городе Высоцкого, власти решили: быть улице его имени. Вместо двух Таганских тупиков близ его Театра на Таганке. Игра слов, игра судьбы?

Vysotskij-1_D1265

Вспоминается его «Нить Ариадны»: «Трудно дышать, не отыскать воздух и свет... Словно в час пик, всюду тупик - выхода нет!.. Хаос, возня - и у меня выхода нет!.. Наверняка из тупика - выхода нет!»

Был обречён?

В его жизни всё было и вопреки, наперекор. Даже тело своё он советовал, если утонет (а в 1966-м он тонул в реке Кура - спас друг Жора Епифанцев), ловить не внизу, а выше по течению. А уж если бегать - только иноходцем, «по-иному, то есть - не как все», «не под седлом и без узды»! После смерти Высоцкого прошло уже более 35 лет.

Но большое ясно видится даже на столь малом для истории расстоянии. Особенно в наше безгеройное время, несмотря на то что Высоцкого очень скоро накрыла и опутала вся пошлость посмертной славы - сплетнями «в виде версий», махинациями, скандалами и распрями. Так же, как его связали простынями в последние страшные часы, что он доживал на узкой тахте в квартире на Малой Грузинской. Много позже после той страшной июльской ночи Марина Влади, его самая, наверное, большая любовь, скажет в интервью «АиФ»: «Мог бы Володя прожить дольше или он был обречён сгореть так рано? Этого никто не может сказать! В те, последние, годы, когда мы снова были вместе, я собиралась вновь приютить его у себя. Переселить его в мой дом под Парижем, куда я вернулась после разрыва с ним. Я была готова снова бороться с его недугами, лечить… Но Володя прекрасно понимал, что ради этого ему придётся бросить поэзию, театр. Если бы он на самом деле стал жить немножко по-другому, не мучиться так, как он мучился, может, он и прожил бы дольше. Но это - вопрос без ответа...»

Его посмертная слава - не чета его славе прижизненной, всенародной. Есть рейтинг - второй после Гагарина по фантастической популярности. Он был и впрямь «всенародный Володя».

Заплатил жизнью

«Умер народный артист Советского Союза», - сказал тогда над гробом Никита Михалков. Те, кто пытался сосчитать пришедших (ещё с ночи на 28 июля 1980 г.) проститься с Высоцким, сбились, досчитав до 100 тысяч. Мне довелось быть там, на Таганке, в тот день. Никогда не видела я столько мужиков со слезами на глазах - и с магнитофонами в очереди, и в оцеплении в форме. В той очереди к театру стояли космонавты и фронтовики, академики и урки, торгаши и работяги, физики и лирики, студенты и барышни, стюардессы и официантки, допотопные старушки в шляпках…

Высоцкого обожала вся страна. Ему прощали дорожные нарушения, его брали в море, в горы, в небо, под воду и в космос (голосом, на плёнках). К нему по первому звонку летели «свои скорые», ему незаконно отпускали «лекарство». За «лекарство» это Высоцкий заплатил по полной - болью, мучением и гибелью в конце концов. Заплатил жизнью.

Vysotskij-2_2042E

Ещё в конце 60-х он написал: «Я лежу в палате наркоманов, чувствую - сам сяду на иглу». И всё-таки в главном Высоцкий для тех, кто его знал и помнит, - лёгкий, победно обаятельный, спортивный, азартный, исключительно доброжелательный, застенчивый, легко краснеющий, компанейский, увлекающийся, как ребёнок, ранимый, взрывной и отходчивый, жадно живущий, залюбленный и недолюбленный, юморной (включите его смешные песни - обхохочетесь, как хохотала великая Плисецкая, чуть не упав со стула, над его «Письмом с выставки»).

Как верно заметил Вениамин Смехов- в нём было очень много жизнелюбия, оптимизма. И - нежность к людям. «Он очень добрым был парнем», «главное было - его доброта», «добрая ребячья душа» - вспоминают о нём. Вечно кому-то что-то доставал, пробивал, привозил - от лекарств до косметики и игрушечных машинок. Пел, если просили, в поездах, больничных палатах, капитанских и пилотских рубках, на палубах, в костюмерных, кладовках… Перечитала массу воспоминаний (а всю жизнь его уже перетрясли до костей).

Запомнилось, царапнуло: как регулярно прокалывали шины у его «Мерседесов». Как царапали брань на стекле или звонили домой: «Живой? А говорят, эмигрировал, спился, повесился!» Как прилежно писали «служебные записки» коллеги по Таганке: «был нетрезв», «опоздал»… А общее собрание труппы на гастролях в Риге: «уволить!» А вечные претензии, выговариваемые Любимову: Высоцкому, значит, можно, а другим нельзя? А зависть?

«Пой давай!»

Что же такое Высоцкий? Невысокий человек заурядной наружности, с хриплым голосом, не сверхблестящий артист, не выдающийся поэт... Высоцкий, которого знаменитейший композитор Альфред Шнитке назвал «гениальным человеком». А Юрий Любимов, натерпевшийся как никто от «недисциплинированного» актёра, писал: «Наверное, когда-нибудь будет изобретён прибор и, слушая песни Высоцкого, учёные найдут то, что было в этом надорванном хрипатом голосе, который кричал на всю страну и всё-таки докричался до миллионов сердец.

Почему такая феноменальная любовь и популярность? Он «зарифмовал всю Россию», как Гоголь про Пушкина сказал, он снял лак официальности. Он её в Vysotskij-3_D82C8песнях «вочеловечил». И поэтому его хоронили как национального героя». Он состоялся вопреки всему - генам, семье, среде, власти. «Нет певческого голоса» - вердикт в Школе-студии МХАТ. А он обаял, заворожил, оглушил этим голосом всю страну. В Театре им. Пушкина играл Лешего и Бабу-ягу, был рад роли в спектакле под названием «Свиные хвостики» - и покорил вершину мирового актёрского репертуара Гамлета. Рядовой артист (согласно трудовой книжке) с нищенским окладом среднего инженера, носивший пальто с чужого плеча и худые ботинки, ходивший годами в одном пиджаке и радующийся концертной ставке в 5 рублей (репертуар ему утверждали партийные чиновники)...

И вместе с тем один из самых модных, щёгольски одетых столичных артистов, да ещё и рессекающий с бешеной скоростью по Москве на «Мерседесе»! Кроме авто, Высоцкий обожал лошадей, прекрасно держался в седле. «Чуть помедленнее, кони!» - это написано незадолго до исхода. А весь свой 42-летний век, точно раздираемый мощнейшей внутренней силой, он этих своих привередливых коней лишь пришпоривал и погонял. Юрий Визбор вспоминал: «Много россказней ходит о его запоях. Однако мало кто знает, что он был рабом «поэтических запоев» - по 3-4 дня, заперевшись, писал как одержимый». Ночами, на обоях и обрывках бумаги. И читал, называя эти уходы в чтение - «взапчит».

Истово, самозабвенно пел и играл на сцене. Когда пропадал голос - читал почти шёпотом стихи и рассказывал о своём театре, съёмках, коллегах. Однажды на концерте за месяц до смерти в ответ он услышал из зала: «Кончай трепаться! Пой давай, бери гитару и пой!»

Он взял гитару… и ушёл со сцены, а потом долго молча сидел, прижимая её к себе, на глазах - слёзы. У него есть немыслимо трагические стихи, написанные незадолго до смерти:

«Я оправданья вовсе не ищу - Пусть жизнь уходит, ускользает, тает, Но я себе мгновенья не прощу, Когда меня ОН вдруг одолевает. Но я собрал ещё остаток сил, Теперь его не вывезет кривая: Я в глотку, в вены яд себе вгоняю - Пусть жрёт, пусть сдохнет - я перехитрил!»

Историю его болезни оставим докторам (а лечился он постоянно, добровольно и сознательно с 26 лет, понимая отлично свою беду и её возможные последствия). Грехи? Ему уж точно «есть что спеть, представ перед Всевышним» и «есть чем оправдаться перед ним». А нам… «Может, кто-то когда-то поставит свечу мне за голый мой нерв, на котором кричу, за весёлый манер, на котором шучу»... За то, что «всегда старался быть искренним».

Марина Мурзина, «АиФ»



Комментарии посетителей

Для добавления комментария, необходимо авторизоваться
2 комментария
admin
Шибитов И.В. (гость)

Что-за дом притих, погружен во мрак ?
На семи лихих, продувных ветрах.
Всеми окнами обратясь в овраг,
А воротами на проезжий тракт.

Ох устал я, устал, но лошадок распряг.
Есть живой кто-нибудь? Выходи, помоги…
Никого. Только тень промелькнула в сенях,
Да стервятник спустился и сузил круги.

В дом заходишь, как, все равно в кабак.
А народишко — каждый третий враг.
Воротят скулу — гость непрошенный,
Образа в углу и те перекошены.

И затеялся смутный, чудной разговор,
Кто-то песню стонал и гитару терзал,
А припадошный малый, придурок и вор
Мне тайком из-под скатерти нож показал.

Кто ответит мне, что за дом такой?
Почему во-тьме, как барак чумной?
Свет лампад погас, воздух вылился,
Али жить у вас разучилися?

Двери настеж у вас, а душа взаперти,
Кто хозяином здесь? Напоил бы вином…
А в ответ мне Видать был ты долго в пути
И людей позабыл, мы всегда так живем.

Траву кушаем, век на щавеле
Скисли душами, опрыщавели.
Да еще вином много тешились
Разоряли дом, дрались, вешались.

Я коней заморил, от волков ускакал,
Укажите мне край, где светло от лампад
Укажите мне место, какое искал
Где поют, а не стонут, где пол не покат.

О таких домах не слыхали мы,
Долго жить в потьмах привыкали мы.
Испокону мы в зле да шопоте
Под иконами в черной копоти.

И из дома где косо висят образа
Я коней очертя гнал, забросивши кнут
Куда кони несли и глядели глаза,
И где люди живут, и как люди живут…

Сколько кануло, сколко схлынуло.
Жизнь кидала меня, не докинула.
Может спел про вас неумело я,
Очи черные — скатерь белая… В.С. Высоцкий.

admin
...,чуть помедленнее кони..." (гость)

,Я оправданий в жизни не ищу»,коли дано в задворках жизнь оставить.ЭЙ,чудо-кони,-я коням кричу,в-запряжную уздечкой погоняю. Туда,родимые,в галлерные кремля,Где правит балл,гребет против течения…Так,по-корректней,как бы и без «Бля» родить охота всуе изреченья.Что б не обидеть и не огорчить,и правда что б при этом не пропала. «Эй,вы,залетные»,- галерам я кричу,А что кричать,от крику толку мало.Коль в забродных на ЧУ,на Век,на Се,на Ми да,и какие то там Берги…Галеров всплеск я не перекричу и не услышат РОте-Вескельберги. Да пропади,ты,пропадом судьба.Судьба-злодейка душу истрепала.куда ни плюнь,сплошная голытьба,сплошная нищета,а им все мало.